|
Не буду миру я твердить,
Что нам льстецов не победить.
А болтунов, тем паче.
Обманем, не иначе.
Ворону кто-то прочь послал,
Сыр у нее увидев,
Воровкой даже обозвал,
До глубины обидев.
Та, грустная, на ель присела,
Решив поесть в лесу,
И сразу чуть не окосела,
Заметив там лису.
Плутовка хороша:
И шуба, и душа
И как лисе то не хотеть,
Что может вниз слететь.
Она, вихляясь, к дереву подходит,
И речь красивую заводит:
«Не буду сыр я у тебя просить,
Хоть очень хочется мне закусить.
Тут с волком-подлецом
Мы тешились винцом,
А он, гад, убежал
С моим сальцом.»
Ворона мыслит: «Про обед
Мечтала я немало лет,
А тут открою сдуру рот
И эта тварь сыр заберет.
Лиса, она же, как и волк:
В таких закусках знает толк.
Сыр к моему обеду
И хрен ей за беседу.»
А лиса твердит свое:
«Ну, что ты, право, ё-моё?
Молчишь, как полевая мышь,
Как-будто спишь, но не храпишь.
О баснях позабудь,
Скажи мне, что нибудь.
Не трону я твой сыр,
Он стар, как этот мир.
Давай-ка, мы споем
О чем-нибудь вдвоем.
Я знаю, ты поешь
И голос твой хорош,
А песенки твои
Поют все соловьи
В той дальней темной роще,
Где все зверье попроще.»
Пока лиса болтала,
Ворона уплетала
И съела весь до дыр,
Свой пошехонский сыр.
«Ну вот, теперь мы можем спеть,
Но так, чтоб до темна успеть.»
Тут наша лисонька в стыду и сраме
Пошла искать других ворон с сырами.
Мораль сей басни такова:
Коварны похвалы слова,
Но, если ты в душе мудрец,
Тебе не страшен хитрый льстец.
|
