|
* * *
Вот она, моя малая родина
С деревенькой в десяток дворов.
Я обязан любить ее вроде бы,
Но любви не находится слов.
Деревенька была неприглядная:
Серых изб в один ряд череда,
Огороды с кривыми оградами,
В огородах почти вся еда.
Что сказать! Голодали? Наверное…
Слишком мал был еще я тогда.
Знали все, что нужда непомерная
Привалила к нам в эти года.
Уж три года салюты победные
Прогремели над нашей страной.
Все же прожили, худо ли, бедно ли,
Самый тяжкий год сорок восьмой.
А работали наши колхозники
Не за деньги, а за «трудодни».
Развозили их осенью позднею
На телеге в воскресные дни.
Всем колхозом, хоть дети, а знали мы,
Как-то так «повелось уж само»,
В благодарность «великому Сталину»
Каждый год отправляли письмо.
Да держали, держали родители
Кто корову, а кто и свинью.
Только мясо мы в праздники видели,
Было их целых три на году.
Новый год, Первомай, Революция,
А других и не знали почти.
Те, другие, совсем были куцыми,
За пределами детской мечты.
Но была у колхоза и пасека,
И уж если «качали» там мед,
Побросав и качели и «классики»,
Собирался весь детский народ.
Никаких не знавали мы сладостей.
«Столько денег достать! Да и где б?»
И какой же бывало нам радостью
Угощенье из меда на хлеб!
На поля мы ходили колхозные
Материнским «табу» вопреки.
Дети старшие, дети «серьезные»
Собирали на них колоски.
Непонятно все это читателю,
Позабыто все это давно.
Для колхоза же многое значило –
Дополнительным было зерно.
Но его не себе, а в «госпоставки»
Отдавали до зернышка все.
Выживали же сами за «просто так»,
Хоть колхозное, но не свое.
* * *
Мы росли сорняками на воле
На реке, на полях, на лугах
И порою не видели боли
В материнских усталых глазах.
И Победа была и парады,
А в деревню один только смог
Возвратиться из сущего ада
Да и тот на культях вместо ног.
Не о тонкой рябине тягуче,
Пели вдовы о вдовьей судьбе.
И мечтали о доле получше
Хоть бы детям своим, не себе.
Мы в себя в эти годы впитали
Запах сена с медовых лугов,
И слова тогда в душу запали:
«Отчий дом» и «отеческий кров».
И береза, и месяц над крышей,
И сирень под окном у крыльца –
Все впиталось нам в душу неслышно
На всю жизнь, на года, до конца.
В детстве солнце светило нежнее,
И сирень тогда ярче цвела,
Небо было тогда голубее,
И трава зеленее была.
В детстве все мы счастливыми были,
И в полях у покосной межи
Рвали мы васильки голубые
С головой утопая во ржи.
И венки из ромашек девчонки
Так красиво порою плели…
Меж собою аукаясь звонко
Средь цветов они сами цвели.
И метели, и зимняя стужа,
И стога и навоз у двора,
И весенние первые лужи –
Деревенского детства пора.
И любовь безмятежная с нами,
Нашей будущей жизни исток.
Все мы были друг другу друзьями
И собаке по кличке Дружок.
* * *
Вечерами, когда замирали
Звуки дня на заре до утра,
У околицы все собирались –
Отдыхать наступала пора.
Тихо гасла заря за деревней,
Тихо сумрак сгущался ночной…
Начинал кто-то очень напевно
Про Катюшу и берег крутой.
А потом и про синий платочек,
И как в море шумела волна.
Души даже из песенных строчек
Отпускать не хотела война.
Так и пели под чьим-то окошком…
Появлялся вдруг молча, без слов
Неожиданно кто-то с гармошкой
Из подросших в войну пареньков.
Вот тогда начиналось веселье –
Полька, вальс, даже модный фокстрот.
Не считалось все это бездельем,
Отдыхал деревенский народ.
И частушки звенели задорно
Под гармони лихой перебор.
Был неслышен о чем-то нестройный
На завалинке баб разговор.
* * *
«Снова замерло все до рассвета»
Пели девушки поздней порой,
И с тоской любовались при этом
Паровозным дымком за горой.
И хотели отсюда уехать,
Надоел им бесплатный колхоз.
Говорили об этом со смехом,
Но мечтали об этом всерьез.
«Ой, красивы над Волгой закаты»
Тоже пели порою тогда.
Уходили на службу ребята,
Когда им подходили года.
Их конечно же матери ждали,
Но при первых своих паспортах
На деревню не все возвращались,
Оседали, кто мог, в городах.
В отпуска приезжали, женившись
Увозили девчонок с собой,
И пустела деревня неслышно,
Не найдя им замены другой.
Незаметным, но все-таки знаком,
Был крестьянский исход в города.
Начиналось все это, однако,
В эти, именно в эти, года.
* * *
Шестьдесят с лишним лет пролетело…
Все другое в родимом краю.
И заныла душа, заболела –
Край знакомый я не узнаю.
Нет, деревня осталась на месте,
Только эта деревня - не та.
Вместо изб покосившихся, вместо
Здесь другая теперь красота.
Здесь не избы теперь, а хоромы.
Внедорожникам явный почет,
Что сверкают пластмассой и хромом
У глухих высоченных ворот.
Здесь наследники, кто же иначе,
Не имея к земле ничего,
Распродав свои избы на дачи,
Все разъехались… до одного.
Не имея обратного хода,
Жизнь идет все вперед и вперед.
Деревенского вместо народа
Здесь другой отдыхает народ.
Может быть это все и неплохо?
Ведь деревня-то все же жива!
Сам себе я кажусь скоморохом,
Когда верю в такие слова.
Здесь все больше вокруг бездорожья,
И в лугах не увидишь стогов.
Нет полей, золотящихся рожью,
И во ржи голубых васильков.
Не увидишь коровьего стада,
Не увидишь цветущего льна…
Всему этому сердце не радо,
И душа от печали больна.
* * *
Вот такая случилась история
Со сторонкой забытой моей,
С коммунизмом тогда недостроенным,
С перестройкой еще почудней.
И пропали желанья заветные...
Что явилось причиной тому?
И вопросы встают безответные:
Как же так? Отчего? Почему?
Все мы были на кухнях ораторы,
Но не чувствуя даже вины
Были все, как один, виноватые,
Что не стало великой страны.
Видно нам не хватило лишь малости,
Чтобы все по другому пошло.
Только в том перестроечном хаосе
Больше всех пострадало село.
Ты прости меня, малая родина
С деревенькой в десяток дворов.
Я обязан любить тебя вроде бы...
Я люблю. Только молча. Без слов.
2014 г.
|
