|
Юнца прозвали «Квазимодо»,
В тайгой окутанном селе.
Где все дефектности, урода,
Пугали хворью на челе.
Какое с частыми угрями,
Над мятым скопищем морщин.
Стреляло оком, под бровями,
Противным даже для мужчин.
* * *
Он вечно скован и бессвязен;
Малоприветен и горбат.
К плюсам того, что безобразен,
Для неприязненных девчат.
А всяк встречавшийся уроду,
На узких тропках иль у хат -
Без болтовни, кидался ходу,
Крестясь украдкою стократ.
И даже те кто уж привыкли,
Ко всем убогостям юнца.
И про себя, и в говор крыли,
Владельца жуткого лица.
* * *
Из всех уроженцев селенья,
Где проживал убогий смерд.
Лишь местный поп, без сожеленья,
Бывал к калеке милосерд.
Да старый пахарь из лачуги,
Кому и сброшен был мальцом.
Сей жуткий малый, за недуги,
С малоприветливым лицом.
* * *
При всей гадливости портрета,
Что подарил уродцу Бог.
Его душа лучилась светом;
А ум был ясен и глубок.
На все ж прозвания и утки,
От досаждаемых дразнил.
Он поступался скромной шуткой,
Иль безучастно уходил.
* * *
Всё изменило жгуче лихо,
Что вдруг окутало село.
Полночным злом, явившись тихо,
Из дикой мглы где расцвело.
Дымились хаты и амбары!
Пылали дровни и стога!!..., -
Где мёр и юноша, и старый,
Меж стен родного очага.
Всё приключилсь так секундно,
В ужасный жаркий эпизод.
Что даже пёс, что жил приблудно,
Не смог предвидеть свой извод.
* * *
Спасаясь в панике и страхе,
От неотступного огня -
Кто без портков, кто без рубахи,
Бежал злосчастие кляня.
И лишь увечный Квазимодо,
Как звало юношу село.
Предстал спасеньем, для народа,
Что уйму душ уберегло.
Ни на огонь ни на обвалы,
Не посмотрел душевный смерд.
Идя за страждущим и малым,
Не выносимшим его черт.
* * *
С подпалом лапти и одёжа;
Истлели пуговки и чуб!
Но без тревог, урод-надёжа,
Освобождая чадный сруб.
Итогом дьявольской недоли,
Что прорву горя принесла.
Предстали огнища и колья,
С гурьбой спасённых в полсела.
Где в пику дерзостным потугам -
Унять жестокость костреца.
Сгорел и пахарь, и лачуга,
Что были благом для юнца.
* * *
На свежесыпанной могиле,
Лежал забытый всеми труп -
Что был горбат, сродни страшиле,
Да обожжён от стоп до губ.
О ком премудрые селяне,
Сгадав уродца и село -
Конец ровён де... божьей манне,
Коль с внешним видом не свезло.
И даже тот кто был спасён им,
Из смертоносного огня!
Считал что житьишке, дарённой,
Должон лишь Богу у плетня.
© Copyright: Александр Мирза, 2024
Свидетельство о публикации №124091606649
|
