Бонди: «Мой немецкий брат»

Мой немецкий брат

1

Вообще-то родители хотели назвать меня Димой, в честь деда по отцовской линии. Но дед по линии матери сказал, что раз у него родился внук, то он хочет, чтобы его назвали Андреем. Так и сделали. Не уверен, что именно это разногласие привело к разводу родителей, но через два года после моего рождения это произошло. С тех пор отца я не видел, да и честно говоря, ничего о нём не слышал. И только когда мне исполнилось 45 лет, я узнал, что у меня есть сводный брат по отцу, которого зовут Дмитрий. Он младше меня на 4 года, закончил Красноярский медицинский институт, женился и переехал в Германию на ПМЖ. Жену его зовут Оля, она тоже по профессии врач. У них есть сын по имени Станислав.
Эту информацию донесла до меня наша дальняя родственница, жившая в тот момент в Калининграде. Собственно говоря, она мне передала почтовый адрес Димы на тот случай, если я захочу ему написать. Я, конечно, обрадовался и написал. Дима ответил не сразу, но он был рад не меньше, чем я. У нас завязалась переписка, единственное неудобство которой заключалось в отсутствии русских букв на Диминой клавиатуре, поэтому он писал русские слова латиницей. Потом Дима стал мне звонить. Я работал в то время охранником, сутки через трое, и в выходные дни работы, практически, не было. Поэтому я мог себе позволить говорить с ним почти час. А затем мы освоили такой современный вид связи, как скайп. Теперь мы могли не только говорить, но и видеть друг друга. Дима был очень похож на отца. Правда у меня была всего одна фотография, где отцу на вид лет двадцать пять. Диме было уже за 40, но всё равно он был вылитый отец с фотографии. Меня же Дима уверял в обратном, что это я похож на отца, правда, когда ему уже было за 50 лет. К однозначному мнению мы так и не пришли, но согласились на том, что нам надо встретиться. Дима пригласил меня в гости, но просил, чтобы я его предупредил об этом где-то за полгода. За это время он договорится на работе и сможет уделить мне своё время. Я согласился с этими доводами, оставалось найти подходящее время. А вот с этим у меня были проблемы, потому что в отличие от Димы, я себя ещё в то время не нашёл. То есть занимался не своим делом. К тому же у меня не было загранпаспорта.
Всё перевернула одна случайная встреча в Новый Год. Её зовут Наташа. Это благодаря ей я купил себе ролики, сделал загранпаспорт и перестал бояться летать на самолётах. Это с ней мы отдыхали 10 дней в Испании на майские праздники и, когда вернулись в Питер, не разговаривали потом полтора месяца. Это она потом сама мне позвонила и дала мне понять, что без меня всё-таки хуже, что я ей очень нужен. Откровенно говоря, она мне тоже очень нужна.
Любовь ли это, или что, пусть разберётся время, а пока ещё была зима и мы только начинали знакомиться, я уже договорился с братом, что приеду к нему на свой День Рождения, который у меня в августе. Дима только попросил за два месяца назвать точную дату прилёта, номер и время прибытия рейса. Сам Дима живёт в Кёльне, прямых рейсов из Питера нет, только или с пересадкой, или надо вылетать из Лаппеенранты, Финляндия. Билет оттуда стоит дешевле, но ещё дорога, таможня. Мне эта затея не понравилась. Поэтому было решено лететь до Дюссельдорфа, а оттуда Дима нас заберёт на машине. Зимой мы планировали, что нас будет двое. Но подошло время покупать билет, а Наташа ушла в глухую оборону отстаивать свою независимость. Поэтому я купил один билет.
Вылет был назначен на утро 1 августа. Именно с 1 числа у меня был запланирован отпуск. Но это была пятница, поэтому мудрое руководство перенесло для удобства мне отпуск на 4-е число, что меня не устраивало никак, потому как 2-го числа у меня День Рождения. Лично меня это совсем не волновало. Когда я сказал на работе, что улетаю 1 августа, то мне, конечно, выдали в ответ ядовитое замечание, которое я оставил без внимания. Всё равно исправить уже ничего было нельзя. Просто я вышел из отпуска на один день раньше.
А что же Наташа? Заскучав без меня, она всё-таки признала свою неправоту и попросила взять её с собой. Тем более, что в Германии живут её родственники, крёстная по имени Эмма, её муж Борис, их дети Лена и Игорь, муж Лены Саша и их дочь Каролина. И все они живут в Вуппертале, недалеко от Дюссельдорфа. Взять билет на тот же рейс, что я покупал раньше, оказалось намного проще, чем убедить Эмму, что нас встречать не надо. Эмма проработала всю жизнь крановщицей, поэтому привыкла командовать людьми, не замечая чужого мнения. Недаром её муж, как только они развелись, сразу бросил пить. Эмма обрушила ураган телефонных звонков на Наташу, объясняя ей, что надо останавливаться только у неё, потому как они родственники, а я и Дима – это непонятно кто. В конце концов, я сказал Наташе, что если Эмма позвонит при мне, пусть даст мне трубку, я сам Эмме отвечу, кто я такой. Наташа сказала, что сама разберётся с Эммой, но навестить её просто необходимо. Тогда мы стали совместно с Димой составлять план пребывания нас в Германии. Прилетали мы 1 августа, 2-го числа у меня День Рождения, 3-го мы полдня гуляем, потом нас отвозят в Вупперталь, 4го осматриваем местные достопримечательности, 5-го мы возвращаемся в Кёльн, 6-го у нас экскурсия в Амстердам, 7-го у нас свободное время для чего-нибудь, и 8-го утром мы возвращаемся домой. Все этот план одобрили, кроме Эммы, которая норовила сама приехать в аэропорт Дюссельдорфа, так как Дима обязательно всё напутает. Мне лично было уже всё равно, приедет она или нет. Судя по всему, ей было просто нечем себя занять.
До Пулково мы добирались каждый из своего дома. Расстояние приблизительно одинаковое, если судить по километражу. Выезд был согласован в одно время, поэтому не было удивительно, что мы приехали в аэропорт друг за другом. Моё такси встало на то место, куда минутой ранее припарковалось Наташина машина. Я быстро позвонил ей, чтобы она не убежала далеко. Взяв трубку, она увидела меня и приветливо помахала мне рукой. Дальше всё прошло так, как и при отлёте в Испанию. Мы приехали почти за час до регистрации билетов, поэтому нашли тихий уголок, где смогли ещё полчасика вздремнуть, тесно прижавшись друг к другу. Дождавшись объявления о начале регистрации, мы подошли к окошкам с нужными нам номерами. Очередь выстроилась длинная.
За нами стояли две бойкие старушки и вспоминали свою бурную молодость. Вообще в очереди не было слышно немецкой речи, летели всё наши соотечественники, даже если они сменили гражданство. Регистрация шла довольно бойко, причём на чемодан Наташи наклеили ярлык с моей фамилией, и наоборот. Надо заметить, что насколько я выше и крупнее Наташи, настолько же больше оказался её чемодан, по сравнению с моим. Но девушка – регистраторша мыслила более примитивно, как и положено блондинке, поэтому и перепутала ярлыки. Нам же было всё равно, главное, чтобы их не продырявили, как произошло с новым чемоданом, купленным нами в Испании. Он оказался пробитым при приземлении.
Быстро пройдя таможню, мы углубились в дебри пустого пространства в поисках нашего выхода на посадку. Постепенно рядом с нами не осталось свободных мест. Количество фраз, сказанных не по-русски, заметно возросло. Рядом с нами находилась семья из Португалии, родители и трое детей. Самому маленькому было года три. Он всё время норовил куда-нибудь убежать, и чуть было не прошёл регистрацию на рейс в Стокгольм. Мама отказала ему там в политическом убежище.
После того, как ушли пассажиры, улетающие в Лиссабон, настал и наш черёд. Самолёт, на котором мы летели в Кёльн, был немного меньше по размеру, чем тот, на котором мы добирались до Барселоны. Авиакомпания была тоже другая, так что всё было нормально. На этот раз места наши были слева от прохода, но так же почти в самом хвосте самолёта. У окна сидела женщина, которая возвращалась в Германию после того, как побывала дома у родителей. Они живут на Урале, так что наша соседка второй день была в дороге. Она говорила по-русски с небольшим акцентом, что придавало словам особый шик. При этом каждое слово она тщательно взвешивала.
Наташа любит заводить знакомства во время путешествий, чего нельзя сказать про меня. Я вокруг себя никого не замечаю, мне хорошо с моими мыслями наедине. Поэтому Наташа болтала с соседкой, а я пытался вытянуть ноги так, чтобы им было удобно. Правая нога в проходе ещё как-то чувствовала себя нормально, а вот левая никак не хотела угомониться. Вытянуть обе ноги в проход было решительно невозможно.
Стюардессы тем временем стали делать то, что им по статусу положено. Разогнав пассажиров по местам, они приступили к озвучиванию правил поведения пассажиров на борту. Инструкция, как я понимаю, была одинаковой для любой компании. Нам показали запасные выходы, где находятся спасательные жилеты, и как правильно дышать, если произойдёт разгерметизация кабины. После чего слово взял командир экипажа. Он поздравил всех с тем, что мы вместе собрались, попросил вести себя как положено, рассказал маршрут движения, затем повторил всё это по-английски, несмотря на то, что мы летели в Германию. Стюардессы закрыли полки для ручной клади, и самолёт вырулил на взлётную полосу. В иллюминатор было видно, что нас догоняет следующий самолёт, но мы уже взяли разгон и через несколько секунд наш лайнер уже бороздил воздушное пространство Питера. Для меня взлёт – самое тяжёлое время полёта. Закладывает уши и потеют ладони. Я взял Наташу за руку и она её положила себе на колено. Путешествие началось.
Как только табло погасло и самолёт принял горизонтальное положение, с десяток пассажиров кинулись доставать из сумок еду и напитки. Было ощущение, что никто с утра ничего не ел. Мы оба не завтракали, благо это входит в стоимость билета. Что собственно и произошло. Стюардессы выкатили тележки с напитками и стали продвигаться по салону. Пришлось правую ногу втиснуть обратно.
Наташа, как обычно, заказала коктейль - полстакана томатного сока, полстакана яблочного. В отличие от нашего путешествия в Испанию, где стюардесса наотрез отказалась выполнять обязанности бармена, местная воздушная принцесса оказалась на редкость покладистой. Она в два приёма приготовила для Наташи напиток и с дежурной улыбкой протянула стакан. Я никогда не был гурманом в области питья. Мне хватило банального апельсинового сока.
А вот еда оказалась худшего качества, чем три месяца назад. Выбора, правда, не было никакого, так что пришлось есть то, что принесли. Поскольку никто из нас двоих с утра не завтракал, то и жаловаться на жизнь не стоило. После того, как мы откушали, вплоть до посадки у нас было свободное время. Наташа болтала с соседкой, а я листал журнал, любезно засунутый в задний карман передо мной находящегося сидения. Тележек по коридору больше никто не возил, так что правая нога вернулась на своё место.
Посадку объявили неожиданно быстро. Лететь до Дюссельдорфа оказалось на час ближе, чем до Барселоны. Меня это ничуть не расстроило. Всё-таки самолёт мой не самый любимый вид транспорта. Наташа же может жить в самолёте, выходя иногда, чтобы покататься на роликах.
Аэропорт Дюссельдорфа не такой большой, как в Барселоне, и к тому же не видно гор. При посадке в Испании землю практически не видно, так как садится самолёт с моря. А тут под крыльями самолёта постепенно вырастали деревья, здания, дороги, машины. Германия – не страна небоскрёбов, поэтому все постройки были не выше четырёх этажей. Самолёт мягко коснулся колёсами бетонной поверхности, и, сбрасывая скорость, побежал, слегка подпрыгивая. В салоне раздались дружные аплодисменты.
Несмотря на просьбы стюардессы мобильные устройства не включать до полной остановки, пассажиры первом делом стали обзванивать своих родственников, сообщая им о том, что с ними всё в порядке. Мы не стали отставать от всех и позвонили домой. Звонить Диме сейчас не было никакого смысла. Он ждал нас возле выхода для прибывших.
Пройти таможню в Германии сложнее, чем в других странах Европы. Она не туристическая страна, несмотря на то, что в ней есть на что посмотреть и что показать. Туризм не входит в государственный бюджет ни под каким видом. Поэтому всех прибывающих в страну строго спрашивают, зачем вы прибыли. Дима предлагал сделать мне персональный вызов, но я отказался, потому что у нас были открытые шенгенские визы. Мама Димы дважды приезжала к нему по приглашению, после чего ей стали выдавать персональную визу на год. Нам это было без надобности.
Очередь перед нами у таможенников застопорилась. У парочки молодых людей оказался просроченный вызов, и, чтобы разъяснить ситуацию, требовался переводчик. Им вызвалась быть наша соседка. Она терпеливо выслушивала аргументы каждой стороны, после чего пересказывала содержание услышанного на другом языке. Чем закончилась эта эпопея, не знаю, так как у другого окошечка началось движение. Первой пошла Наташа. Она бойко отвечала на вопросы таможенника по-английски, после чего тот нехотя поставил штамп, и выдал ей паспорт. Настал и мой черёд.
- Guten Tag! – я протянул свой паспорт в открытое окно, и, улыбаясь, посмотрел на таможенника.
- Deutsch? English? – услышал я в ответ. Было такое ощущение, что юноша не расслышал моё приветствие на языке Гёте.
- Deutsch – громче прежнего почти выкрикнул я в ответ. Наташа, которая ждала меня позади будочки, в которой командовал таможенник, подошла поближе на мой голос.
- Mit welchem Zielkommen Sie in unser Land? – услышал я голос, и внезапно почувствовал себя на допросе в Гестапо. Почему-то при этом стало смешно, хотя смешного не было ничего и в помине. С немцами вообще шутить нельзя, а на таможне особенно. Я напряг извилины той части мозга, которая отвечает за знания из школьной программы, и выдал ответ.
- Hier, In Deutschland, lebt mein Bruder. In Koln. Наташа подошла ко мне вплотную. Она впервые в жизни увидела, как я говорю по-немецки, и меня при этом понимают. Я обнял правой рукой её за плечи и добавил «гестаповцу» за стеклом, - Das ist Meine Frau.
Что подействовало на чудика в будке, не знаю. То ли наши нежные отношения, то ли информация, которую мы смогли до него донести на разных языках, то ли ему мы все надоели, прилетевшие из варварской страны, не важно. Он тяжело устало вздохнул, поставил штамп в мой паспорт, придвинул паспорт к открытому окну и сказал по профессиональной привычке – Auf Wiedersehen!
Я взял свой паспорт, спрятал его во внутренний карман куртки, и мы с Наташей, взявшись за руки, устремились по длинному узкому коридору к выходу. Тема «Семнадцати мгновений весны» меня так и не покидала, поэтому этот длинный коридор навеял мне воспоминание о гестаповских бомбоубежищах. Однако в конце коридора нас поджидал не бункер Гитлера, а выход к выдаче багажа. На этот раз наши чемоданы приехали быстро. Сначала появился Наташин чемодан с моей фамилией, потом и мой чемодан с Наташиной. От встречающих нас отделяла тонкая пластиковая перегородка, под которой виднелись ноги, ожидающих прибывших с рейса. Где-то среди них стоит и мой брат. Сердце невольно забилось чаще. Ну, вот он, последний поворот, и я выхожу навстречу толпе, ведя за собой чемодан. Диму я увидел сразу. Он стоял в центре, позади всех, возвышаясь над толпой. Мне показалось, что он тоже был взволнован.
- Ну, здравствуй, брат! – эту фразу мы произнесли с ним одновременно, не сговариваясь. При этом успели ещё и крепко обняться. Следующая наша фраза была не одновременной, но тоже общей.
- Ты очень похож на отца, - первым сказал я, чуть-чуть отодвигаясь от Димы.
- Это ты похож, даже очень, - возразил мне брат, улыбаясь широкой Макаровской улыбкой.
- Ребята, да вы друг на друга очень похожи, - Наташа вышла из-за поворота и смотрела на нас во все глаза.
- Братья всё-таки, - я не стал с ней спорить, тем более, что со стороны всегда виднее.
Но Наташа уже взяла инициативу в свои руки.
- Дима, можно позвонить с твоего мобильника моей крёстной, сказать, что мы долетели и что нас встречать не надо.
- Конечно, говори номер.
Наташа продиктовала номер Эммы Биттнер, записанный в её записной книжке. Дима набрал цифры и передал трубку Наташе.
Эмма, это Наташа, мы прилетели, нас встретил Дима, тебе не о чем беспокоиться. Да! Ехать сюда тебе не надо. Точно! Мы сейчас едем в Кёльн, будем у тебя 3 августа, как договаривались, всё, пока!
Наташа передала трубку Диме и облегчённо вздохнула. Два дня об Эмме можно не думать, и не вспоминать.
- Куда идём? – я спросил Диму, который флегматично втянул голову в плечи. Впоследствии я заметил, что брат поступает так очень часто, когда не участвует в процессе разговора. Полная Наташина противоположность. У той рот может не закрываться часами.
- На парковку, потом едем домой, только Оле сейчас позвоню. Дима набрал номер и, дождавшись ответа, продолжил, - Оля, ну, привет. Встретил их, едем домой. Готовься встретить живого Леонида Дмитриевича, - Дима посмотрел в мою сторону и широко улыбнулся, - будем дома через час, - сказал он уже нам, взял в руки чемодан Наташи, и повёл нас к выходу.
- Вы специально такие чемоданы выбрали, в такой пропорции, - спросил он нас на ходу.
- Нет, просто Наташе больше надо вещей с собой брать, чем мне. Плюс сувениров она больше наберёт, однозначно.
- Понятно, - с этими словами Дима вышел на улицу из-под крыши здания аэровокзала. Перед нашими глазами открылась немецкая действительность.
Вокруг нас раскинулась паутина дорог для автомобилей. Понять, куда двигаться, было сразу не определить. Через каждые двадцать метров был или поворот, или разделение полос и в этом месте обязательно стоял указатель с обозначениями и цифрами. Моих знаний немецкого языка было недостаточно, чтобы понять, что на них написано. Единственное, что я понял сразу, так это то, что движение по этим полосам было одностороннее. Машины двигались очень медленно и, что характерно, никто из водителей не сигналил. В Пулково машин не меньше, но стоит рёв, визг и гам одновременно. Тут же была размеренность и неторопливость.
Дима подвёл нас к пешеходному переходу. Он был узким и коротким, машин не было, но мы остались стоять, дожидаясь, пока нам не загорится зелёный свет. После чего подошли к большому паркингу. Разница между парковкой и стоянкой в том, что за парковку надо платить. Парковок в Германии много и все они сделаны по-умному. При въезде ты получаешь талон, на котором указана дата въезда, вплоть до секунды. При выезде надо оплатить за время парковки. Даётся 10 минут, чтобы после оплаты дойти от автомата до автомобиля, сесть в него, завестись, и выехать с парковки. При выезде другой автомат проверят сумму оплаты со временем. Если всё в порядке, то шлагбаум поднимается, выпуская заплатившего за парковку на свободу. Если что-то не так, шлагбаум останется на месте и тогда в дело вмешивается полиция.
Машину Дима припарковал на втором этаже. Автомат для оплаты располагался на первом, рядом с лифтом. Дима вставил в одно окно талон, в другое банковскую карту, набрал нужную комбинацию на клавиатуре терминала и нажал ввод. Автомат издал колокольный звон и выдал содержимое наружу, после чего мы вошли в лифт и поднялись на второй этаж. Дима подошёл к машине и поднял багажник. Я сразу обратил внимание на номер машины.
- Дима, как тебе повезло, достались номера с буквами твоего имени.
- Это я сам выбрал. В Германии можешь сам выбрать номер, который ты хочешь, за исключением первой буквы, она должна соответствовать названию города, откуда ты. Вот я и взял KDM2604, Кёльн, Дмитрий Макаров и дата рождения.
- Здорово, а у нас номера продаются и за немалые деньги.
Я сел на переднее сидение, Наташа сзади. Дима включил зажигание, мотор заработал с немецкой надёжностью. Брат надел тёмные очки, став похожим на агента вражеской разведки, после чего мы стали выбираться из лабиринта парковочных мест. Подъехав к выходу, Дима открыл окно, вставил талон в окно для проверки, после чего шлагбаум резко взлетел вверх. Мы выехали наружу и не спеша стали пробираться на шоссе.
- Аэропорт расположен так, что мы сейчас будет объезжать город, он останется справа от нас, а уже потом поедем в Кёльн напрямую, - сказал Дима, когда мы стали двигаться по двуполостной дороге, всё время забирая вправо.
- А это и есть автобан? – спросила заядлая автомобилистка Наташа.
- Ещё нет, проедем город, тогда он начнётся.
- А какой город больше, Кёльн или Дюссельдорф?
- Кёльн больше намного, но центром земли сейчас Дюссельдорф, вообще жители городов не любят друг друга, всё время подкалывают.
- Я знаю, Кёльн чаще играл в бундеслиге, а вот «Фортуна» из Дюссельдорфа там редкий гость. Помню, играли за неё Добровольский и Кульков, а вот в Кёльне игрок номер один – это Пьер Литтбарски.
- Да, Литтбарски, - это личность для Кёльна примечательная.
Наташа поняла, что речь пошла о футболе, поэтому замолчала. Тем временем мы выехали на широкое трёхполосное шоссе. Это уже был автобан. Между направлениями движения была разделительная полоса из высоких бетонных бордюров. Дима перестроился в левый ряд и прибавил скорость.
Минут через пять я понял, что что-то тут не так. Покрытие дороги было таким же, как и у нас, временами проскакивали заплаты, машина мягко подпрыгивала на неровной поверхности. Это было как раз привычно. Необычно было видеть, что никто не перестраивается и при этом все соблюдают дистанцию. Грузовые автомобили не выбирались из крайней правой полосы, в крайней левой была самая большая скорость. Каждая полоса двигалась в своём режиме, левый ряд обгонял центральный, а тот, в свою очередь, обгонял правый. Всё это было очень необычно, будто сидишь не в машине, а находишься у игрального автомата. Представить себе аварию при таком движении, казалось бы, невозможно. Но как только такая мысль пришла мне в голову, как на встречном движении оказалась пробка. Сначала мы увидели полицейские машины. Они стояли, загораживая центральный и правый ряд. Слева можно было их объехать, но никто из водителей не делал этого. Все скромно стояли на своих местах. Никто не сигналил, не размахивал руками и удостоверением, никто никого не материл. Даже из кабин и салонов никто не выбрался наружу. Меня не покидало ощущение, что я смотрю какой-нибудь фантастический фильм.
Это в Германии в порядке вещей. Составят протокол, всё задокументируют, а потом уже откроют движение. А если скорая помощь нужна будет, так для неё одну полосу оставят, чтобы могла быстро доехать – пояснил Дима ситуацию. Пробка из остановившихся машин тем временем растянулась километров на пять и к ней примыкали всё новые и новые автомобили.
Справа по ходу движения открылась довольно большая стоянка для больших грузовых контейнеров. Они стояли ровно, как по линейке, под углом к движению. Было их навскидку десятка два, и ещё оставалось много свободного места. Рядом находился мотель.
- По выходным дням запрещено движение грузового транспорта по автобанам, вот они и паркуются заранее, - Дима продолжал знакомить нас с обычаями страны.
- Но ведь ещё только пятница и время дообеденное – пытался я возразить.
- А они уже отдыхают. Торопиться им некуда, Считай, что будет у них три выходных дня. Два дня будут пиво пить, а воскресенье готовиться к понедельнику.
Я вспомнил своих знакомых водителей по работе. Одного из них отправили в командировку на месяц, после чего заплатили за это 27000 рублей. Такую зарплату немецкий водила получает за те три дня, что пьёт пиво по выходным.
Пейзаж за окном между тем сильно напоминал тот, который можно наблюдать между Питером и Гатчиной. Да и дорога теперь стала похожа. Автомобилей в России больше иномарок, чем отечественных, так что если бы не надписи на немецком языке, и не стройные колонны машин, можно было подумать, что мы едем по России. Опять же, музыка по радио звучала та же. По крайней мере, на той волне, что была настроена у Димы в машине. А Дима, тем временем, рассказывал, как они обустраивались в Германии. Дима, Оля и Наташа были коллегами, у каждого был диплом о высшем медицинском образовании, и эта тема для Наташи была очень интересна. Дима и Оля должны были подтвердить свои дипломы, но уже говоря по-немецки. Для таких случаев в Германии работают курсы, которые называются без затей Sprache. Оля и Дима посещали такие курсы полгода ежедневно по 8 часов. После чего успешно сдали экзамены и были допущены к работе. Теперь они уже считались полноправными немцами, и то, что они владели при этом русским языком, тоже шло им на пользу. Их часто использовали и как переводчиков, опять же, сугубо в медицинских целях.
Кёльн начался неожиданно. Как оказалось, так начинаются все города в Германии. Появилась табличка с названием, потом начались съезды с автобана, но нам надо было в центр города, поэтому Дима вёл машину всё дальше. Наконец и он повернул направо, и внезапно из-за растительности показались первые дома. Это были вовсе не многоэтажные новостройки, как принято у нас в России, или в той же Испании. Нет, это были невысокие, двухэтажные домики, с острыми крышами. Они стояли вдалеке от дороги и к ним вела узкая асфальтированная тропинка. За ними потянулись другие дома и так постепенно мы оказались на широкой улице, которая вывела нас к Рейну. Дима жил на другом берегу.
Первое, что бросилось в глаза на той стороне моста, это была стройка станции метро. Метро в Европе на такое глубокое, как в Питере. На глубине подземного перехода. Трамваи здесь тоже в центре города уходят под землю. В Барселоне под землёй соседствуют метро и электрички, а в Кёльне метро и трамвай. В данном случае центральная часть улицы было огорожена проволочным забором, сквозь отверстия которого можно было наблюдать поднимающиеся из-под земли на поверхность рельсы. Никого из рабочих на стройке не было видно. Очевидно, у них уже начались выходные.
Дима показал рукой на дом из красного кирпича, который стоит справа по ходу движения до перекрёстка, и сказал, что это дом, в котором они живут. Они – это Дима, Оля и Стас в одной квартире, Мария и Виктор, Олины родители, в соседней. Чтобы подъехать к дому, пришлось сделать три правых поворота. Перед нами открылась подземная стоянка для автомобилей, хозяева которых живут в этом доме. Дима вставил пропуск в окно для приёма, шлагбаум открылся и мы въехали в подвальное помещение. Место для стоянки у Димы было прямо по ходу движения. Ещё метров пять пути, и мы остановились. Дима выключил двигатель и снял тёмные очки.
- Вот мы и приехали, - сказал он с улыбкой, - сейчас прямо отсюда на лифте поднимемся домой.
Достав из багажника наши чемоданы, мы проследовали за Димой к лифту. По дороге, пройдя пару дверей, Дима сказал нам, что здесь же находится хозяйственный блок, а именно прачечная. Внизу стояли стиральные машины, и все жильцы дома пользовались ими по мере надобности. Это было социальное жильё, в таких домах живут или эмигранты, или пенсионеры, у которых нет средств, чтобы покупать себе жильё.
Дима жил на четвёртом этаже, но нажал на кнопку с цифрой три. Это нам было знакомо ещё по Испании. В Европе этажом называется надстройка, поэтому нумерация идёт, начиная со второго этажа. Сам же первый этаж по-немецки называется Erdgeschoss.
Выйдя на площадку третьего этажа, мы не увидели номера квартир на дверях. Это тоже старая европейская привычка. Здесь нумеруют не дома и квартиры, а подъезды по улице. Подъезд, в котором жил Дима, был 147 по счёту. Соседний 149. А при входе стояли почтовые ящики с именами жильцов, куда почтальоны и курьеры складывали газеты, посылки, и прочие уведомления. Напротив лифта жили Олины родители, а Дима с Олей направо. Дима подошёл к двери и нажал кнопку звонка. Оля открыла дверь, и внимательно на меня посмотрела.
- Точно, вылитый Леонид Дмитриевич, - подвела она итог наблюдению, - Ну как, хорошо долетели?
- Отлично долетели, - тут же вступила в разговор Наташа, понимая, что с Олей разговоры про спорт точно вестись не будут, - где тут у вас ванная?
- Ванная вот тут, - Оля прошла в комнату и показала дверь, - кстати, у нас в квартире два туалета.
- Да ты что! Здорово! – не успела Наташа удивиться такому событию, как в дверь снова позвонили. Это пришла Мария, Олина мама с нами познакомиться.
Они были поволжскими немцами, но по внешнему виду определить это было совсем невозможно. Передо мной стояла обычная русская женщина, добрая и отзывчивая от души, что больше характерно для славянской натуры, чем для женщин, родившихся в западной Европе. Она забежала на пять минут, чтобы посмотреть на меня, и во-вторых, чтобы пригласить нас в один из дней на праздничный обед. В самом деле, не так часто мы собираемся всей семьёй.
Потом Наташа и Оля стали собирать на стол, чтобы пообедать, а Дима показал мне их квартиру. Она была трёхкомнатная, в одной была спальня, в другой жил Стас, а третья, самая большая, была гостиная. Здесь стоял круглый стол, над которым висела большая люстра, хотя стол стоял в углу. Рядом со столом был шведский раскладной диван, напротив которого стояла небольшая стенка с книжными полками, среди которых была и моя книга, и в центре этого безобразия грустно стоял телевизор. Надо сказать, что за всё время нашего пребывания в Германии никто его ни разу не включил. Был ещё журнальный столик, на котором лежали журналы для автомобилистов.
Дима мне рассказал, что ещё, когда он учился в школе, то часто приходил к отцу, где брал у него читать журнал «За рулём». Что у нас с Димой было общее, так это то, что отец разводился, как только сыну исполнялось два года. А разница в том, что моя мама жила очень далеко от него, в другом городе, за тысячи километров, а от Димы отец ушёл жить на соседнюю улицу. Поэтому связь с ним не прерывалась.
Между комнатой Стаса и спальней находилась ванная комната и туалет. В туалете стоял унитаз, висело зеркало и была маленькая раковина. Тут же была розетка для электробритвы. В ванной комнате тоже стоял унитаз, раковина была большая, над которой висело большое зеркало. А вот самой ванны не было. Только душ, который отгораживался занавеской. Кухня была не самой большой, для семьи на три человека в самый раз. Где-то внизу тихо мурлыкало радио. Гостиная комната заканчивалась лоджией, на которой стояли два кресла качалки и один круглый стол. Словом, всё как у нас.
Пока Дима водил меня по квартире, Наташа и Оля успели накрыть на стол. Ради нашего приезда Оля сварила борщ. На столе стояли также два салата, сыр в нарезке, колбаса, вино, белое и красное, соки, минеральная вода, варенья, джемы, масло и специи. Горячее ждало своего часа на сковородке в кухне. Хлеб отличался от нашего, это были булочки, которые легко мялись под рукой, и их использовали, в основном, на бутерброды. Дима налил всем вина, и мы выпили за знакомство.
Пока мы сидели за столом и обедали, основные вопросы задавала Оля. Почему мои родители разошлись, когда и где. Очень удивились они с Димой, узнав, что оказывается я вместе с мамой жил в Ачинске почти год, и именно там родители оформили развод. Диме никто никогда об этом не говорил. Его мама могла этого и не знать, а вот наш отец и наша бабушка, его мама, от Димы это тщательно скрывали. Так же для них было удивительным то, что, оказывается, мой дед, мамин папа, тоже родом из Ачинска. Когда я назвал его фамилию, - Кузиков, и стал перечислять тех родственников, которых знал, Оля вспомнила, что знает эту семью. Дед мой женился на бабушке давно, ещё в 1927 году, и спустя пять лет они уехали из Сибири на бабушкину родину. Поэтому про деда Оля не знала ничего, в отличие от оставшихся в Ачинске.
Борщ был очень вкусным, и я съел две тарелки. Потом подоспели настоящие немецкие сосиски из мяса. Вкус их не передать, это надо пробовать. Чай с джемом прошёл тоже на ура. Забегая вперёд, могу сказать, что за неделю пребывания в Германии я набрал лишних 10-12 кг веса, а Наташа не меньше пяти. При этом мы постоянно двигались.
Во время чая домой забежал Стас. Это был высокий худощавый парень, ростом с меня. Он хорошо говорил по-русски, без акцента, как и его отец. Оля же говорила по-русски хуже, но это была уже профессиональная привычка. Оля работала психологом и ей была необходима точность формулировок в построении фраз. Но так как она говорила по-немецки, она так и привыкла думать. Поэтому она часто произносила фразу по-немецки, а потом переводила её. Говорила она мало, но по сравнению с Димой этого не ощущалось.
Стас куда-то торопился, но сел с нами попить чаю. Он закончил школу, и теперь искал своё место в жизни. Больше всего ему нравилось ковыряться в моторах. В будущем ему хотелось иметь свою автомастерскую, а пока он с приятелями ремонтировал повреждённые автомобили. Вот и домой он забежал в одежде ремонтного рабочего.
После чая всю посуду убрали со стола в посудомоечную машину, и было принято решение просто прогуляться по городу. День Рождения у меня завтра, а пока мы посмотрим на исторический центр города. Дима позвонил в ресторан и заказал столик на завтра. А пока мы вышли на площадку и стали пешком спускаться вниз. На первом этаже помещался детский клуб. Об этом свидетельствовала надпись на входной двери. Что интересно, написано было не только по-немецки, но и по-русски.
- Здесь много живёт эмигрантов и не только из России, но из бывшей Югославии. В основном это для них написано. Русский они понимают - пояснила Оля ситуацию.
Чтобы выйти из подъезда на улицу, надо было повернуть ключ в дверях. Он постоянно находился в таком положении. Снаружи можно было войти, открывая дверь магнитным ключом, или, если из квартиры откроют, с помощью домофона. Перед входной дверью на стене висел список жильцов, указанных по фамилиям. Семья Flat была представлена дважды: Dmitrij и Viktor.
Дима открыл ящик со своим именем и просмотрел его содержание. Кроме рекламных проспектов, в ящике ничего не было. Брат положил всё на место и повёл нас той же дорогой, по которой мы приехали. Дойдя до первого перекрёстка, он повернул направо и мы очутились на оживлённой городской улице с довольно интенсивным движением. Справа от нас довольно долго тянулся высокий бетонный забор. В Питере такими заборами отгораживают территорию, на которой ведутся строительные работы. Дима сказал, что здесь, приблизительно, то же самое. Когда они с Олей переехали жить в этот дом, то на этом месте был пивной завод. Потом его закрыли и теперь то ли сносят, то ли перестраивают. Но тянется эта катавасия уже не один год.
Мы дошли до следующего перекрёстка и опять повернули направо. Вот теперь мы шли по европейскому городу, без всяких скидок на время. Чистый тротуар, машины запаркованы как по линеечке, аккуратно подстриженные кусты, неторопливое движение транспорта. Казалось, что автомобилисты извиняются перед пешеходами за то, что своим движением мешают людям ходить. Улица была не широкая, но автобус городского маршрута, довольно длинный, уверенно вписывался в повороты. Видимо водитель знал, что транспорт, припаркованный по углам, никак не помешает ему в движении. Ведь любой вид общественного транспорта в Германии ходит по минутам. Даже трамваи.
Дима вёл нашу компанию к Собору. Ещё до отлёта моя тётушка просила сделать в Германии две вещи: - побывать на том самом месте, где Лорелея топила корабли на Рейне, и сфотографировать Кёльнский Собор. Про Лорелею речь пока не шла, а вот до Собора было недалеко. Поэтому решили прогуляться по набережной. Вот к ней-то мы и подходили, когда Дима познакомил нас с ещё одним распространённым видом транспорта в Германии – велосипедом.
Всё началось с того, что я заметил разный цвет тротуара, красный и серый. Тротуар делился на две равные продольные полосы, правая красного цвета, и левая серая. Так вот, красная полоса предназначалась для велосипедистов. Никаких надписей на земле не было, однако на светофоре соответствующий сигнал был. Как раз около нас остановился велосипедист, ожидая разрешения на переход. Нам оставалось перейти улицу, за которой начиналась набережная. Тут же под углом в 90 градусов делали поворот трамвайные рельсы. Рядом была площадь, усаженная зелёными насаждениями. Чтобы быть похожей на Россию, она представляла собой трамвайное кольцо.
Мы перешли улицу и прошлись по набережной до воды. Она была грязно-жёлтого цвета.
- Дима, а почему вода такая грязная, это что, так всегда?
- Нет, это из Швейцарии, с гор такая муть спускается. Каждый год такое происходит.
Мы посмотрели на тот берег. Он не был затянут в гранит, как наш. Собственно говоря, весь исторический центр Кёльна находится на одном берегу Рейна. А на другом промышленные предприятия, крупные спортивные сооружения, транспортный железнодорожный узел и другие крупные по площади объекты. Возле Рейна не было никаких строений. С нашего берега казалось, что на том берегу пасутся козы. Но скорее всего, это были белые собаки.
Мы же шли по набережной, которая много лет назад была островом. Небольшим островком, на котором была построена крепость. Остров настолько близко был от берега, что пройти даже речному кораблю было невозможно. Поэтому протоку со временем засыпали, оставив затон, куда теперь заходят пришвартоваться катера и маленькие яхты. А на самом островке сохранились дома средневековой Германии, когда налог с домовладельцев брался за длину и ширину здания, поэтому их строили узкими и высокими. Они стояли вплотную, словно из сказки братьев Гримм. Мы с Наташей бросились их фотографировать.
От домов до Рейна было около ста метров. Всё это пространство занимали праздношатающиеся молодые и не очень люди. Каждый второй держал в руке бутылку пива, каждая четвёртая девушка держала на поводке собаку. Метров пять от реки шла заасфальтированная поверхность, потом небольшой парапет, высотой где-то полметра, а затем зелёный газон. Отовсюду слышалась немецкая речь, иногда возникали из воздуха и русские фразы. Много было мусульман, скорее всего турок. Мы подошли к спуску, который вёл к воде, и остановились, как вкопанные. Вся лестница была заполнена окурками, и осколками пивных бутылок. Я даже не смог вспомнить, когда в Питере не убирали набережные. Судя по выражению глаз Димы и Оли, такое здесь было в порядке вещей.
Мы шли вдоль грязной набережной Рейна, наполненного жёлтой водой Швейцарских гор, и всё хотели себя спросить, - вот это и есть та самая Германия? Судя по всему, уже не та. Гранитный парапет тянулся больше километра, и на всём протяжении была одна и та же безрадостная картина. Старинные домики поодаль как-то скрашивали внешний вид, но всё же как-то было печально. С другой стороны, было неожиданно приятно за нашу страну, за родной Питер, что вот у нас, оказывается, на улицах убирают мусор чище.
Мы прошли под очередным городским мостом над Рейном и приближались к мосту железнодорожному. Рядом с Собором находится вокзал, они вместе делят одну площадь. Наш путь лежал как раз туда. Перед мостом налево вверх шла широкая лестница и башни Собора были хорошо видны. С каждой ступенькой я чувствовал, что становлюсь всё меньше и меньше, так меня давило величие построенного почти 800 лет назад сооружения. Поднявшись наверх, мы увидели очередной Кёльнский долгострой. В том месте, где железная дорога делает поворот перед Собором, был вырыт большой котлован и навезены строительные материалы. На заборе висели плакаты, очевидно повествующие о том, что здесь будет находиться в дальнейшем. К Собору можно было подойти только с одной стороны, обходя его слева. Чтобы увидеть верхушки башен, пришлось задирать голову почти вертикально. Я вспомнил тётушкин наказ и принялся фотографировать Собор. Чтобы он попал в кадр целиком, пришлось бы отойти метров на сто, не ближе. А пока я фотографировал его фрагментами. С левой стороны по ходу нашего движения была небольшая площадь, на который находился музей современного искусства, о чём гласила надпись на его фасаде. Судя по скудному ручейку посетителей, который нехотя проникал в его двери, современное искусство блекло по сравнению с искусством прошлых лет. Возле Собора было столпотворение.
Вход через главные ворота был чуть дальше, за углом. Спустившись в подвальное помещение, можно было купить билеты, дающие право подняться на самый верх Собора. Однако на сегодня все подъёмы были уже отменены. Мы решили прийти сюда завтра пораньше.
А вот войти внутрь Собора нам никто не помешал. Собор был действующим, поэтому нам сразу попались на глаза монахи в церковной одежде. Посередине Собора был широкий проход, а по левую и правую стороны вместо окон были крупных размеров витражи, каждый их которых повествовал о том, что происходило в Библии. Мы с Наташей принялись фотографировать содержание Великой Книги.
В другом конце Собора, возле колонны, скромно стоял столик, на котором в ящичках лежали книги. Это была Библия для всех желающих. Кто хотел остаться на службу, но не знал, о чём идёт речь, могли восполнить этот пробел, открыв книгу на нужной странице. Шрифт был не современный, а готический, что, наверное, затрудняло чтение. Уточнить эту формальность не удалось, так как в Соборе начиналась служба и всех неверующих попросили удалиться. Мы нехотя покинули стены Собора. Прямо перед входом, метрах в пятидесяти, начиналась улочка, с которой вход в Собор должен был быть хорошо виден. Мы отошли по ней метров на сто и обернулись. Собор попадал в объектив полностью. Дима сфотографировал нас с Наташей на фоне Собора. Но сначала мы зашли в местную мелкую книжную лавчонку. Там Наташа присмотрела красивую бейсболку для сына. За прилавком стоял скучающий истинный ариец, который наотрез отказался делать скидку раз, и два, - отказался принимать оплату банковской картой. Пришлось дать ему наличные.
В этой лавчонке были и сувениры. Германия для туристов не делает ровным счётом ничего, поэтому найти что-то стоящее внимание я не рассчитывал. Однако тут нашлось место и футболкам, и магнитикам, и книгам о достопримечательностях. Вот, что не хватало им всем, вместе взятым, так это нормальной цены. Испанских индусов, говорящих на ломаном русском языке, Германии очень не хватает.
Дима сказал, что можно прогуляться по улице, которая согласно книге Гиннеса, держит первое место по количеству покупателей за единицу времени. Тем более, что нам по ней возвращаться домой. Возражений не последовало.
Если бы Дима так эту улицу не разрекламировал, то мы бы об этом никогда не догадались. Типично среднеевропейская дорога, ограждённая двух – и трёхэтажными каменными домами. Не широкая, но длинная. По ней не спеша двигаются два параллельных людских потока, из которых изредка кто-нибудь ныряет в открытую дверь. Много пивных заведений, что не удивительно, это же Германия, а не Испания. Цены тоже отличаются в худшую сторону. Наташа сначала заходила в магазинчики с обувью, но потом перестала этим заниматься. Слишком всё дорого.
Мы шли не спеша, лениво посматривая по сторонам. Проезд транспорта на этой улочке был запрещён, так что прохожие шли по проезжей части совершенно свободно. Не было здесь и велосипедистов, зато много было детей самых разных возрастов. Магазинов игрушек тоже было много. Пожалуй, там было больше всего посетителей, не считая пивных.
Какой бы длинной улица не была, но когда-нибудь закончится и она. Конец торговли совпал с началом небольшой площади, на которой расположились открытые кафе. Именно кафе, так как кофе был основным напитком, предложенным в меню. А недалеко от них, у нас по пути прямо на булыжной мостовой уличные циркачи показывали незамысловатый фокус.
Их было двое. Возможно, они были родственниками. Точно сказать сложно про людей азиатской внешности, так как они все на одно лицо. Фокус был простой, но для неподготовленного зрителя это могло быть интересным. Тот, который был крупнее, сидел на земле с поднятой вверх рукой. В руке у него была зажата металлическая труба, поднимающаяся одним концом вверх. И почти на самой её макушке на корточках сидел второй акробат, намного меньше ростом. Лица гимнастов были неподвижны. Перед ними, на мостовой, лежала сумка, куда впечатлительные зрители сыпали мелкие европейские монеты. Со стороны могло показаться, что один из них на вытянутой руке держит другого, сидящего верхом на трубе. На самом деле, это была специальная устойчивая конструкция, которую не было видно из-за широких одежд выступающих. Полы халатов и рукава так облегали металл, что была иллюзия невероятности происходящего. Но нас, просмотревших «Тайны Великих Магов», провести не удалось.
Собственно говоря, смотреть нам больше уже ничего не хотелось. Для первого дня было достаточно. Не скажу, что хотелось спать, но вот уже не хотелось ходить. Дима повернул нашу процессию к дому. Мы вышли на ту же широкую дорогу, по которой начинали путь из дома. На ней было мало жилых домов, территорию занимали какие-то организации, внешне напоминающие складские помещения. Возможно, мне так показалось по российской привычке.
Дома мы по очереди приняли душ и сели ужинать. Было много мяса и фруктов, чая и сладкого. После чего мы опять удивили Диму и Олю, сказав, что я буду спать на балконе.
Дима нашёл старый матрас, я разложил его на полу лоджии. Оля постелила простыню и дала мне подушку. Одеяло было немного коротким, но я к таким мелочам давно привык. Быстро раздевшись, я улёгся под немецким тёплым тёмным небом, но спать почему-то расхотелось. Наша кампания устроилась рядом, на креслах лоджии. Мы продолжили разговор про родственников, кто и где живёт. Оказалось, что у Оли есть два брата, которые не захотели переезжать в Германию и остались жить под Красноярском. Мама по ним очень скучает, и иногда навещает их. Приезжать сюда они не хотят.
Я рассказал про свою тётю, мамину старшую сестру, которая работала переводчиком в Берлине в то время, когда там построили стену, разделившую город надвое. Благодаря ей я до сих пор что-то ещё знаю по-немецки. Работая в школе, она выписывала пионерскую газету “Trommel”, где я не без успеха мог читать заметки на немецком языке, понимая смысл написанного сразу по-русски. Правда, это было почти тридцать лет тому назад.
Когда вечер воспоминаний закончился, Дима и Оля пожелали нам спокойной ночи, и ушли в свою спальню. Наташа ещё немного посидела рядом со мной и перебралась на свой шведский диван. Дверь на лоджию я не закрывал. Наташе необходим свежий воздух. И потом, когда я высплюсь, я обязательно заберусь к ней под одеяло. Мы всё время так с ней поступаем, когда ночуем под одной крышей. С этими благородными мыслями и закончился наш первый день в гостях у брата.
2
Сегодня у меня День Рождения. Я первый раз отмечаю его не дома. Зато у родственников, ради чего я к ним и прилетел. Хотя нет. Я бы всё равно прилетел к брату, потому что никогда его не видел. Просто если можно было совместить, то почему бы этого и не делать?
Эти мысли пришли мне в голову, когда я уже обнимал Наташу, которая ещё дремала после долгого первого дня на немецкой земле. Будучи совершенно не сентиментальным человеком, ей в голову не пришло меня поздравить. По крайней мере, на словах. Хотя свой утренний поцелуй я всё же получил.
Пока я сворачивал свою постель на лоджии, дом начал просыпаться. Из спальни вышел Дима и обнял меня.
- С Днём Рождения, брат! – были его первые слова за сегодня.
После крепкого рукопожатия Дима отправился в магазин за булочками. Это он проделывал каждый день, потому что их продавали с утра, и надо было успеть, пока они не закончатся. Наташа попросила взять её с собой, ей было интересно побывать в немецком продовольственном магазине. Они быстро оделись, и вышли из квартиры.
Проснулся Стас, мой племянник. У него тоже были какие-то важные дела и он быстро собирался позавтракать. Я составил ему кампанию. Разговаривали мы в полголоса.
Стас рассказал, что одинаково говорит по-немецки и по-русски, только вот читает по-русски плохо, и так же плохо пишет. О России знает, в основном, по новостям, друзей в России у него нет, к нему, как не коренному немцу, плохо не относятся. Сейчас в Германии много детей выходцев из-за рубежа. И если таких детей кто-нибудь начнёт притеснять в школе из-за национальности, то на них можно подать в суд.
Я кратко рассказал Стасу о разнице между Россией и Германией. Например, сказал, что супермаркеты в России работают без выходных, что Стаса очень удивило. Когда-нибудь, сказал он, я обязательно приеду в Россию туристом, посмотрю на родные места, но сначала построю себе карьеру. Стас собирался стать владельцем ремонтной мастерской. Любовь к машинам перешла к нему от отца.
Стас быстро перекусил, поздравил меня с Днём Рождения, и убежал. Я снова вышел на лоджию, любуясь на утреннее немецкое солнце. Перед лоджией, на земле было что-то вроде детской площадки. Зеленый газон пересекали несколько пешеходных дорожек, и возле каждого маленького перекрёстка стояла табличка, запрещающая нахождение на территории собак и велосипедов. Каждой надписи соответствовал рисунок.
В этот момент на балкон из соседней квартиры вышли Виктор и Мария, Олины родители.
- Guten Tag! – поприветствовал их я на местном наречии.
- Guten, Guten, - закивали они мне в ответ, - как спалось на лоджии?
- Прекрасно. Свежий воздух, нет посторонних звуков, под одеялом тепло, одним словом, выспался.
- А то ещё пока ты спал, сосед наш сверху, пенсионер из настоящих немцев, спрашивал нас, почему у ваших родственников человек спит на балконе, может, ему помощь нужна какая-нибудь, не надо ли полицию вызывать. Мы его успокоили, сказали, что ты так привык спать у себя в России.
Я подумал, что, пожалуй, после таких объяснений, мнение о том, что в России живут нормальные люди, вряд ли будет иметь место у аборигенов, но промолчал.
- Дима и Наташа за булочками пошли в магазин, - сказал я, и в этот момент они появились в поле нашего зрения. Дима нёс в правой руке пакет, а Наташа что-то говорила, широко размахивая руками.
- Дима каждое утро ходит, нравятся им эти булочки свежие, - ответила с улыбкой Мария, и тут из спальни вышла Оля.
Выслушав поздравление с Днём Рождения от её родителей, я вышел к ней навстречу.
- Поздравляю, Андрей! – коротко сказала она, и спросила – как спалось.
Я конспективно рассказывал ей о своих снах, когда вернулись гонцы со свежим хлебом. Оля быстро принялась готовить завтрак, а мы обсудили паны на сегодня. Нам предстояло: 1 - прогулка на экскурсионном автобусе по Кёльну; 2 - посещение Собора; 3- праздничный ужин в ресторане. Между вторым и третьим пунктом могло вклиниться что-нибудь ещё, но это только был вопрос свободного времени. А пока нам надо было подкрепиться.
Возможно, моё мнение ошибочное, но обед в Германии отличается от завтрака и ужина только наличием супа. Всё остальное можно найти на столе в любое время дня и ночи. Поэтому мы скушали обед без супа, немного посидели, переваривая содержимое, после чего вышли на улицу. Нам предстояло пройти той же дорогой, что и вчера.
Остановка для экскурсионного автобуса была по дороге от дома Димы до Собора.
Автобус ходил по расписанию, но мы его не смотрели. Во сколько придёт автобус, во столько и сядем в него. А пока мы шли и подмечали то, что не заметили вчера. Слева по ходу движения было построено высокое, по Кёльнским меркам, здание. Бетон и стекло разделили его внешний вид напополам. Здание стояло буквой Г таким образом, что перекладина свешивалась над затоном. Как оказалось, это был обычный дом, где каждый желающий мог купить себе квартиру. Квартиры были явно не простые, потому как именно здесь купил жилплощадь нападающий сборной Германии Лукаш Подольски.
Сегодня была суббота, поэтому количество гуляющих на набережной было много уже с утра. На небольшой площадке между домами раскинулась цыганским табором передвижная ярмарка. Между ними прыгали, катались на велосипедах и громко визжали дети. Что там продавалось, я не рассмотрел, так как близко к ним не подходил. Подбежала к ним Наташа и быстро вернулась со словами «Ничего интересного». А вот возле остановки нашего автобуса раскинулся большой африканский лагерь. Здесь не только продавали поделки из камня, слоновой кости, дерева, бамбука, но и готовили национальную еду в больших чанах на открытом огне. Пахло совершенно неаппетитно, но пришлось находиться недалеко от этого кострища, потому что до автобуса оставалось около двадцати минут.
Автобус подкатил точно по расписанию. Билеты продавал сам водитель, а экскурсовод читала вслух историю Кёльна на двух языках, - немецком и английском. В немецком я чуть-чуть улавливал содержание, точно слышал даты, но вот художественное описание событий уже не понимал. Поэтому я надел наушник, настроил его на волну русской литературной речи и мы пустились в плавание по узким Кёльнским улицам.
Почти сразу мы переехали на другой берег Рейна. Там, в основном, была промышленная часть города. Там же находился и Дворец Спорта, где принимала соперников хоккейная команда. Название хоккейных команд в Германии взяты целиком из названий команд НХЛ. Команда Кёльна называется «Акулы», хотя настоящих акул в Кёльне никогда не было и, судя по цвету воды в Рейне, никогда не будет.
За Дворцом спорта последовали другие сооружения, которые были построены уже в двадцатом веке, и вообще, весь это берег, с исторической точки зрения, ничего интересного из себя не представлял. Разве что канатная дорога, которая висела на довольно приличной высоте, смотрелась живописно. Она стартовала с того берега от зоопарка, и финишировала где-то рядом с нами, но место приземления нам не было видно, так как нас повезли в исторический центр по другому мосту.
О Кёльне можно прочитать в любом справочнике, поэтому пересказывать содержание экскурсии не вижу смысла, тем более, что больше половины я забыл. Скажу только, что Кёльн происходит от слова «колония», что это первый в мире город, получивший именно этот статус, и именно в Кёльне был изобретён одеколон. Город малоэтажный, занимает много территории, в нём около полутора миллиона жителей и он имеет с Бонном одну транспортную сеть. В городе много музеев, а от старого города почти ничего не осталось. Где-то мы проехали мимо развалин старой крепости, но её местные власти не подают как достопримечательность. Стоит себе и стоит. Экскурсии по ней не водят.
Зато много было рассказано о современном Кёльне, о его телевидении, о его промышленности. Были показаны здания банков и коммуникаций, словно мы проезжали по выставке достижений, а не по первому в мире городу. Испанцы бы гордились каждым средневековым сараем на своей земле, но тут так не принято.
Экскурсия закончилась за несколько кварталов от Собора. Мы поблагодарили экскурсовода за честно проделанную работу, причём Наташа сделала это по-английски. Она всю экскурсию прослушала на этом родном для себя языке. После чего наш квартет двинулся к самой высокой точке Кёльна. Чтобы подняться на самый верх, надо было спуститься в подвал за билетом. Выстояв небольшую очередь, мы начали подниматься. Сказать, что лестница была крутая, это не сказать ничего. Она была винтовой и взгляд мог разглядеть только две ступеньки выше, остальное уже было за полем зрения. Сверху спускался поток туристов, уже успевших осмотреть башню. Было так тесно, что спускавшееся останавливались, чтобы пропустить поднимавшихся. Те, в свою очередь, останавливались, чтобы передохнуть. Поэтому людской поток часто останавливался, и именно во время первой паузы мне пришло смс сообщение от моего приятеля Юрия, который меня поздравил с Днём Рождения, но добавил, что не звонит потому, что он сейчас в Италии. Я ему ответил, что сам в Германии, и что ему большое спасибо. После чего меня дождалась Наташа, которая ушла дальше и выше, и протянула мне свой телефон. На проводе была её крёстная, Эмма Адольфовна Биттнер, крановщица с большим стажем. Она пулемётной очередью поздравила меня с днём Рождения, прочитала, как она потом уточнила, стихи, и просила не забыть приехать к ней завтра. Я пообещал, что не забуду, после чего передал телефон Наташе. Подъём в небо продолжился. Где-то в верхней части башни находится колокольня. Туда ведёт узкая щель, по которой невозможно разойтись, но вот в самой колокольне просторно. Её можно обойти вокруг по часовой стрелке, что мы и сделали.
Под куполом находится площадка, откуда путь на самый верх ведёт металлическая лестница, изготовленная явно в двадцатом веке. Чтобы подняться на самый верх, есть лестница в стене, виден только её выход на площадку. Но для туристов сделали вход, смастерили специальную металлическую лестницу в несколько пролётов. Под самый купол вела уже узкая винтовая лестница, по которой можно подниматься только по очереди. И вот там, на самой верхотуре, стоит станок, на котором можно изготовить памятный знак. Опускаешь монету в приёмник, а на выходе получаешь жетон, изготовленный из этой же монеты. Я, правда, туда не поднимался. На высоте у меня кружится голова. Мне всё это рассказала Наташа, когда мы уже спустились на землю и немного передохнули возле фонтана.
Была у нас мысль перебраться на тот берег, где нас ждал ужин в ресторане, по канатной дороге, но ребята, видя, как я плохо переношу высоту, отказались от этой идеи. Поэтому мы пошли пешком. Дима показал нам по дороге здание, где когда–то была синагога. Сейчас тут ведутся археологические раскопки. Вообще копают в Кёльне очень много. Там делают вторую линию метро. Причём наземные вестибюли уже готовы, а вот станции ещё нет. Поэтому мы видели с десяток неработающих станций. В одном месте, как сказал нам Дима, когда мы проходили мимо, во время прокладки тоннеля, обвалилось здание. С тех пор территория окружена забором. Прошло пять лет, а развалины так и остались стоять на месте котлована. Что-то это никак не вписывалось в наше представление о высокоразвитой промышленной Германии.
Тем временем пошёл дождь. Он был тёплый, но уж очень мокрый. Мы как раз вышли на небольшую площадь перед мостом, по которому должны были перейти на тот берег. На площади было много пивных заведений, столики стояли под навесами на улицах. Некоторые были без навесов. На наших глазах посетители хватали кружки с пивом и неслись внутрь пивной, как при артобстреле. Официанты подбегали к столикам, переворачивали сидения вверх ножками и ставили их в таком положении на столы. Им уже укрыться было нечем, но такова их работа. Мы встали под навес рядом с входом в одну из забегаловок. Внутри было сухо, но очень накурено, а Наташа совсем не переносит табачный дым. Поэтому мы стояли, тесно прижавшись, чтобы не мешать ходить официантам с одной стороны, и не налегать на посетителей за крайним столиком под навесом. Дождь лихо поливал город минут пятнадцать, после чего резко похолодало и вышло солнце. Официанты начали расставлять стулья в обратной последовательности, предварительно тщательно вытерев столы и сидения. Однако посетители не торопились выходить наружу. Мы подождали ещё пять минут и решили пойти дальше. Не успели мы сделать и десяти шагов, как снова пошёл сильный дождь.
На этот раз идти под навес было уже поздно. Наше стоячее место было занято. Мы бросились в небольшую стеклянную будку, которая стояла одиноко в центре площади. Как оказалось, это был вход на подземную парковку. Вниз можно было спуститься на просторном стеклянном лифте, или по лестнице. Скорее всего, вся площадь под землёй была использована под парковку. Мимо нас прошла семья из четырёх человек. Родители и два сына. Они остановились перед дверью, посмеялись, глядя на небо, достали каждому по зонтику и вышли на улицу. Дождь тут же прекратился. Мы постояли ещё немного и тоже пошли. Пока мы дошли до ресторана, дождь не возобновлялся.
По мосту шли не только трамваи и автомобили, но и была дорожка для велосипедистов, отвоёванная у пешеходов. Она специально была выкрашена в синий цвет. Велосипедистов было так же много, как и трамваев. Трамваи шли достаточно переполненные. В Испании в автобусе редко было больше пяти пассажиров. Видимо, на юге никто никуда не тропился.
Мы не спеша переходили Рейн, который был наполнен всё той же грязно-жёлтой водой. С моста вид на Собор был великолепен, Собор возвышался над городом грозной чёрной скалой, зловеще смотря в небо. Однако у нас впереди был праздничный ужин, и чёрные мысли перестали лезть в голову. На той стороне моста была очередная стройка. Трамвайные пути раздваивались, налево их путь постепенно уходил под землю, а вот направо шла прокладка новых путей, и всё рабочее хозяйство было обнесено забором. Нам, однако, надо было сразу за мостом поворачивать налево. Наш ресторан находился на набережной, с видом на старый город.
В ресторане было пусто. Нас вежливо встретил официант и предложил занять столик на веранде. Но там было так душно, что мы спросили разрешения занять столик в другом месте. Официант не возражал. Мы уселись возле открытого окна, и как только заняли места, как снова пошел дождь. Перед входом в ресторан открытая площадка была заставлена столами для посетителей и была укрыта шатром. Но от дождя он не спасал. За считанные минуты все столы оказались залитые водой. Официантам пришлось выполнять уже виденную нами работу, - переворачивать стулья вверх ножками и ставить их на столы. После чего все они попрятались под крышей ресторана.
Тем временем нам принесли меню. Оно было на двух языках, немецком и английском. Наташа стала читать по-английски, и объяснять содержание. Рядом с названием была ещё и картинка, демонстрирующая описание наглядно. Мне по-немецки удавалось прочитать всё, но вот перевести я не смог и половины. Поэтому в основном разглядывал картинки. Поскольку из собравшихся за нашим столом я самый неприхотливый, то и участие в выборе блюд принял наименее активное. Было принято решение взять два больших греческих салата, их принесли на тарелках, которые занимали площадь, больше чем суповые. Вино было заказано бело и красное, Оля заказала себе рыбу, а Наташа уговорила меня взять мясо, приготовленное как-то по-особенному. Я возражать не стал. Дима заказал тоже мясо, но без изысков.
Сначала нам принесли вино и Оля, попробовав его, сказала, что вкус приятный. Официант, довольный услышанным, разлил нам его по бокалам. Дождь тем временем начал в очередной раз стихать. Из окна нам был хорошо виден Собор, набережная на том берегу Рейна, и полное отсутствие гуляющих горожан по ней. Но вот дождь совсем прекратился и почти сразу появилось солнце. Последние капли падали с крыши шатра на столы, нам принесли два больших салата и во двор так же неторопливо вышли официанты разбирать баррикады сложенных вверх ногами стульев. Сняв стулья со стола, они тщательно вытирали каждую поверхность тряпочкой насухо, после чего переходили к следующему столику. Солнце на столы не попадало, но было ветрено и тепло, так что скоро всё должно было высохнуть.
Первый тост подняли за меня, как за именинника. Поздравили с Днём Рождения и пожелали всего самого лучшего. Мне всё происходящее было очень приятно, словно это был красивый цветной сон. Вино было не только приятным на вкус, оно ещё хорошо кружило голову, так что нет ничего удивительного в том, что оно быстро закончилось, и мы заказали ещё. За столом шла добрая семейная беседа, за которой я и Дима вспоминали каждый о своём детстве. Когда я в очередной раз посмотрел за окно, то с удивлением обнаружил, что столики под шатром уже заняты наполовину. Посетители как-то неслышно и не торопясь заполняли свободные места. Внутрь ресторана никто не заходил. Только одна семья уселась за соседний от нас столик, но у них была два маленьких ребёнка, и им на улице было, скорее всего, холодно.
Незаметно начался вечер. Закат пробивался сквозь тучи, которые всё ещё висели над Кёльном. Сырость ушла с улиц окончательно, последствия дождя были ликвидированы. Ужин удался. Честно говоря, совершенно не хотелось никуда идти. Это надо было дожить до сорока пяти лет, чтобы узнать, что у тебя есть брат, и ещё через три года его увидеть. Лучше конечно поздно, чем никогда.
Мы рассчитались и поднялись из-за стола. Под шатром уже не было свободных мест. Оля предложила сфотографировать меня с Димой на фоне Собора. Мы подошли к набережной, и встали рядом. Набережная шла под уклон, поэтому я встал там, где было чуть ниже, и на фото мы вышли одного роста. Потом к нам подошла Наташа и мы сфотографировались втроём. Чтобы остаться в памяти квартетом, надо было дать фотоаппарат в надёжные руки для снимка. За ближайшим для нас столиком сидела красивая улыбающаяся женщина и мужчина, намного её старше, если судить по внешним признакам. Оля подошла к женщине, и заговорила с ней по-немецки, наверно хотела попросить ту нас сфотографировать. На что женщина рассмеялась во весь голос.
- Ребята, я давно всё поняла, становитесь!
- Макаров, как ты умудряешься находить соотечественников в самых разных местах? - спросила меня Наташа, удивлённо радостно улыбаясь.
- Я просто всегда хочу, чтобы меня понимали, вот пространство вариантов и подкидывает мне их.
Женщина сфотографировала нас на фоне тёплого Кёльнского вечера. Мы сказали ей большое спасибо, причём я по-немецки. Домой решили идти пешком. Завтра у Димы и Оли был выходной день, но нам они могли уделить время только в первую половину дня. Рано утром им надо было выходить на работу, поэтому накануне они всегда рано ложатся спать. После такого сытного ужина совершенно не хотелось идти быстро, поэтому мы остановились на мосту, где сделали ещё несколько кадров. Особенно красив тот, на котором мы с Наташей улыбаемся и смеёмся одновременно. Дойдя до набережной, мы спустились по лестнице под мост и пошли домой той дорогой, что ходили вчера до Собора. На этот раз мы шли в обратном направлении. Была суббота, конец дня, поэтому все островки зелени были заполнены отдыхающими. Рядом не было ни кафе, ни ещё какой-нибудь забегаловки, поэтому все пили пиво прямо